«С младших классов я уже сидела на каких-то диетах»

Не могу вспомнить время, когда еще не думала о том, что я толще, чем «нужно». Первые болезненные воспоминания об этом относятся к периоду детского сада. Уже тогда я думала о том, что толстая (хотя сейчас по детским фотографиям вижу, что была обычным ребенком) и мне нужно бы похудеть. Думала про вес других девочек и говорила себе: «Все нормально, вот Настя толще тебя». Теперь я расшифровываю это как «есть кто-то хуже тебя, потому что толстота – плохо».

Чуть позже, в начальной школе, я помню эпизоды сильного переедания и ощущения какой-то запретности еды. Меня ругали, что я ем много сладкого, и я ела его, пока никто не видит, столько, сколько смогу, и плохо контролировала свое насыщение. С младших классов я уже сидела на каких-то диетах.

Думаю, на меня очень повлияла мать: она суперсильно циклилась на похудениях, «лишнем весе» и т.д. В молодости она похудела, и с тех пор вовлечена в постоянный напряженный процесс поддержания худобы.

Постепенно я набирала вес. Постоянно сидела на диетах и пыталась его контролировать, но получалось плохо: после каждого глобального похудения я набирала еще больше. В старшей школе мой максимальный вес был в районе 85, а минимальный около 60.

«Мне было все равно, насколько сильно я врежу своему здоровью»

В школе я постоянно слышала обзывательства на тему того, что я жирная. По всяким ТНТ, которые я тогда смотрела, слышала кучу шуток про секс с толстыми девушками или, в лучшем случае, рассказы о том, как счастливо похудели толстухи и превратились в людей. Было ощущение, что так и должно быть: если ты толстая, тебя не нужно считать человеком и уважать.

Все мои мечты были направлены на похудение. Даже далекие от телесности вещи, вроде поступления в универ, я связывала с «вот когда похудею». Была уверенность, что худые люди не страдают, потому что у них уже есть все, что нужно.

Ощущение, что есть проблема, появлялось только в периоды набора веса. Я получала негативную реакцию, ненавидела себя, ощущала никчемность и провал – тогда появлялось желание обратиться за помощью. Когда я сбрасывала вес, я получала просто огромную положительную реакцию от близких и чувствовала такую нездоровую эйфорию, желание худеть еще и еще.

Мне было все равно, какими способами я это делаю, насколько сильно врежу своему здоровью и насколько забила на весь остальной мир, кроме моего культа диеты.

«Никто не спрашивал, как я себя чувствую»

Семья поддерживала все мои попытки худеть и огорчалась, когда я набирала пару килограммов. Бабушка апеллировала к здоровью и пугалась моих растяжек, а мать и не пыталась как-то «завернуть» свое желание видеть меня худой – так просто было нужно.

Мое эмоциональное состояние мало кого волновало, и я вижу в этом самую большую проблему. Никто не спрашивал, насколько мне комфортно и хорошо, как я себя чувствую. Будто мое тело – это вся я. Я не понимаю, почему так часто другие ссылаются на заботу о физическом здоровье толстого человека, но никогда не переживают о психологическом здоровье.

Очень долго первым, что я слышала еще в дверях, когда приезжала домой или к бабушкам, было: «Ой, Вика, ты так похудела! Такая красавица» или неодобрительное: «Что-то ты кажется поднабрала, уже не худеешь?». Обе эти фразы ужасно влияют на эмоциональное состояние. Я ощущаю себя незащищенной. «Похудела» – это не комплимент, а триггер, который указывает мне на то, что человек оценивает мое тело и считает худобу важной. Сейчас, когда я работаю с РПП, это последнее, чего мне хочется. Такие «комплименты» делают пространство небезопасным и осуждающим. Я пытаюсь говорить об этом с родственниками, но им бывает сложно меня услышать из-за социальных установок.

«Я ощущала себя плохо, но не могла сказать, почему»

Понимание проблемы приходило медленно. Никакого переломного момента не было, очень маленькими шагами я признавалась себе, что что-то не так. В 9 классе я наткнулась на бодипозитивные паблики, где толстые люди просто БЫЛИ. Тогда для меня уже только это шокировало! Я стыдилась подписываться на «такое» и добавляла паблики в закладки. Постоянно заходила в них и не понимала, что вообще происходит. Потом добавились паблики про феминизм, я стала уже подписываться на них, а не прятать в закладки.

Временами мне казалось, что все прошло, что у меня получается интуитивное питание. Но РПП возвращалось тем или иным образом.

Я ощущала себя плохо, но не могла сказать, почему. Отрицала, блокировала, боялась в это лезть. Я поздно поняла, что хочу что-то поменять. Силы на изменения появились еще позже. Я никогда не чувствовала себя хорошо в своем теле, и это осложняло работу с проблемой. Долго приходила к мысли, что я не должна чувствовать себя супер, чтобы быть толстой и не худеть. Ну и что вообще ничего я не должна, чтобы просто быть в своем (любом) теле и весе.

«Я не понимала, зачем худею»

Когда я заставляла себя худеть из ненависти и стыда, то ощущала бессилие и бесполезность, считала себя неудачницей, у которой ничего никогда не получится. Похудение казалось сверхсложным испытанием, которое я со всей своей никчемностью не смогу пройти.

Я не понимала, зачем худею, у меня не было никакой позитивной мотивации – только страх срыва, боязнь остаться в этом стыде и осуждении навсегда. Нужно ли вообще говорить, что это максимально непродуктивная атмосфера? Она только усиливала ощущение провала. Даже если этой «мотивации» и хватало на несколько месяцев диких диет, голоданий и других адских практик, в какой-то момент я все равно съедала на сто грамм больше сухого завтрака, чем было «нужно», и ощущала это как главное поражение в жизни, доказательство моей никчемности и беспомощности.

Средством заглушить это ощущение была (сюрприз) еда. Часто говорят, что РПП – это замкнутый круг, который сложно разорвать. Так вот: так оно и есть.

«Люди, которые выстраивают отношения на стыде, не хотят вам ничего хорошего»

Советы по поводу веса и комментарии о теле могут звучать как забота о здоровье и человеке вообще. Но это не забота.

Даже если такое «доброжелательное» давление приводило меня к похудению, психологически я находилась в страшном состоянии. Я не просто не была счастлива – я буквально никогда не могла расслабиться, потому что в мыслях шел подсчет калорий, огромный поток вины, оценивания и разъедания себя изнутри. Я не ощущала, что существуют какие-то другие ценности, кроме худобы, и такие «доброжелатели» (которыми я была окружена и которых часто встречаю до сих пор) укрепляли меня в этой мысли еще сильнее.

Люди, которые выстраивают отношения на стыде, не хотят вам ничего хорошего. Они перекладывают на вас свои серые пятна и проецируют свои страхи. Слушайте себя, рефлексируйте, думайте, почему люди что-то говорят и согласны ли с этим вы лично.

«Сейчас я ощущаю силу, когда обозначаю свою позицию»

Главное, что поддерживает меня в избавлении от РПП – это психотерапия. Моя терапевтка понимающая и поддерживающая, но главную ценность в терапии я вижу в вопросах, иногда неудобных и неожиданных, которые я сама бы себе не задала. Они помогают выносить всякие паттерны и установки из подсознательного, замечать их и рассматривать, что дает более четкое понимание своих мотиваций, желаний и действий.

Люди и информация, которыми я себя окружаю, тоже играют большую роль.

Я подписана на много классных толстых персон, которые наконец-то дают мне посмотреть на позитивную репрезентацию.

Без острой необходимости я не общаюсь с людьми, которые могут позволять себе всякие фэтфобные вещи. Все мои близкие понимают меня и разделяют мои взгляды, и я не обязана каждый день находиться в споре и отстаивании себя и своих мыслей.

Еще я заметила, что (если есть ресурс) мне сильно помогает высказываться, когда я с чем-то не согласна, говорить, почему мне это важно.

Вообще искренность меня будто усиливает. Я ощущаю пространство более безопасным, ощущаю себя легитимной. Раньше я очень боялась говорить на эту тему, а особенно стыдилась признавать, что меня что-то задело или обидело, даже если говорила с друзьями, а тем более с родственниками и малознакомыми людьми. Сейчас я ощущаю силу, когда обозначаю свою позицию. Ощущаю, что меня не могут атаковать, если я уже проговорила, что у меня болит, и показала, что я готова это защитить.

«Я не ругаю себя за то, что мне бывает плохо»

Сейчас мне намного лучше, чем было в школе, я осознаю большинство своих паттернов, связанных с РПП, но не всегда могу от них отказаться. Я формировалась в этой атмосфере с самого детства, она связана с моей личностью в принципе, поэтому очень сложно, если вообще возможно, отрефлексировать и убрать все.

Я не ругаю себя за то, что мне бывает плохо, за то, что мне не всегда нравится мое тело, за то, что я могу быть не уверена в себе и каких-то своих смыслах. Это вообще, наверное, самая ценная вещь, к которой я пришла: не ругать себя и иметь возможность быть какой угодно.

Я ощущаю себя живой и счастливой. Звучит как штамп, но это правдивый штамп. Я стала больше прислушиваться к себе. Я ощущаю свои желания более важными, чем чужие требования ко мне. Я чувствую, что достойна уважения. И это супер.

Я думаю, путь бодипозитива и принятия себя непростой, он требует усилий. Но на этом пути мне становится легче.

«Почему я не такая, как они?»

Мысли о том, что со мной что-то не так, начали появляться примерно в 11 лет. В моей комнате тогда стоял телевизор, который часто шел просто как фон. В тот день транслировали какой-то модельный показ. Глядя на худых девушек, шагающих по подиуму, я впервые подумала: «Почему я не такая, как они?» И здесь не имелось в виду, почему я не встала на путь модельной карьеры – в моей голове уже был заложен стереотип «худая – равно красивая». Причем я не могу сказать, что до этого была недовольна своим телом: меня больше заботило общение со сверстниками, нежели мой вес.

Я всегда была самого обычного телосложения, не худая и не толстая, только бедра были шире, чем верхняя часть моего туловища, но комментариев по этому поводу я не получала ни со стороны родственников, ни со стороны посторонних людей. Разве что когда приезжала после летних каникул от бабушки, окружающие отмечали, что я набрала вес, но беспокойства ни у кого это не вызвало, потому что я быстро его сбрасывала.

«Я выпивала лишь бутылку йогурта и съедала 2 энергетических батончика за день»

Эпизод с модельным показом быстро забылся, но в 14 лет пришла первая школьная влюбленность. Как это часто бывает, невзаимная. И я начала задумываться, что же со мной не так. В подростковом возрасте я не могла еще объективно к этой ситуации подойти, поэтому решила, что дело во внешности.

Этот эпизод неприятия себя оказался более серьезным, потому что именно тогда началась мода на экстремальную худобу и паблики вроде «40 кг». Слово «калории» звучало со всех сторон. Среди тех девушек, которые решили встать на путь «плитка шоколада за день», были и мои подруги. Когда о чем-то слышишь постоянно, то невольно сама начинаешь этим всем интересоваться. Учитывая, каким фэтфобными были все эти группы во Вконтакте, стыд за свое тело возрастал с каждым днем.

Помню, был период, когда я выпивала лишь бутылку йогурта и съедала 2 энергетических батончика за день.

«Очень радовалась, когда ела только на 800 калорий в день»

Спустя пару месяцев влюбленность начала проходить, и я вернулась к обычному режиму питания. Серьезные проблемы с едой и образом собственного тела начались с поступлением в университет. После тяжелого расставания с моим партнером я сильно похудела на фоне стресса. Тут же со всех сторон начали сыпаться комплименты: «как ты похудела!», «выглядишь намного лучше!». Тогда в моей голове что-то перемкнуло, и я решила, что теперь главная цель моей жизни – стараться удержать этот вес. Ведь я не могла снова «выглядеть хуже».

В период моего минимального веса люди вокруг по большей части восхищались и спрашивали секреты похудения, хвалили за силу воли и внешний вид, но никого вообще не интересовало, что за этим стоит стресс, бурный поток неконтролируемых эмоций, бессонные ночи и полная потеря аппетита на фоне моего очень болезненного расставания. Даже когда я начала говорить, что это от стресса, люди лишь разочарованно вздыхали. Я не говорю о том, что нужно у меня в душе копаться, но никто даже не спрашивал, все ли в порядке сейчас, потому что их больше интересовали секретные методы похудения, которые я не могла им дать.

Сброс веса стал для меня азартной игрой. Я начала есть все меньше. Очень радовалась, когда ела только на 800 калорий в день.

При таком режиме питания я ежедневно занималась кардиотренировками. До сих пор удивляюсь, как мой организм это все выносил.

Но чем меньше я весила, тем больше хотелось сбросить. Вместо ожидаемого восхищения я начала слышать «боже, ты слишком худая», «тебе нужно поправиться, а то похожа на скелет», «кожа да кости, поправься».

От этих комментариев было только только хуже. Я начала чувствовать вину за свой внешний вид. В такой обстановке мне постоянно казалось, что я должна что-то доказывать другим.

Чужое одобрение – самая главная проблема во всей этой истории.

«Начала воспринимать еду как награду»

Продолжалось это все год-полтора. Я делилась переживаниями с друзьями, потому что у нас в семье такое не принято. Говорила о том, что чувствую себя очень толстой или жаловалась, что не могу съесть кусочек торта. Они пытались меня вразумить, но тогда я просто отмахивалась или вообще реагировала агрессивно.

Когда я просто мало ела, то мое РПП совсем не казалось мне какой-то большой проблемой.

Все начало меняться, когда спустя время я начала воспринимать еду как награду. Я думала: вот в будние дни посижу на диете, а в выходные можно расслабиться и «позволить себе чуть больше». Со временем это переросло в то, что я начала поглощать сладкое в неимоверных количествах. Мой живот вздувался и начинал болеть, становилось трудно дышать.

Приступы переедания случались не раз в неделю, а 3-5. Страх поправиться все еще оставался со мной, поэтому каждодневные тренировки по 2-3 часа начали входить в привычку, но я все равно поправлялась.

Увеличивающиеся цифры на весах создавали дополнительный стресс, который приводил к новому приступу переедания.

Я как сейчас помню момент, когда совсем отчаялась и пошла в туалет, чтобы вызвать рвоту. У меня ничего не получилось. Почувствовав себя абсолютно беспомощной, я проплакала весь вечер. Тогда я поняла, что проблема есть – и очень серьезная.

«Казалось, что бодипозитив – это не про меня»

Когда я узнала про феминизм и бодипозитив, то сначала отнеслась ко всему скептически. Потом все же начала углубляться в тему. Но, несмотря на изучаемую информацию, мне казалось, что бодипозитив – это не про меня. Сама не знаю, почему. Будучи худой, я чувствовала себя невообразимо толстой. Возможно, из-за этого диссонанса я не могла определиться с восприятием себя и была не очень восприимчива к той информации, которую находила. Установка «худая – значит красивая» все еще находилась в моей голове.

«С ролью «главного палача» я прекрасно справлялась сама»

Когда от переедания я начала набирать вес, мне казалось, что ничего хуже и быть не может. Я вставала на весы несколько раз за день в надежде увидеть меньшую цифру, но она лишь росла.

Я думала, что пока я вновь не похудею, у меня просто нет шанса на то, чтобы жить так, как я хочу.

Я вставала у зеркала десятки раз за день, везде себя трогала и расстраивалась, когда находила какую-нибудь складочку на теле.

Я перестала носить одежду, которая мне нравится, потому что мне казалось, что она плохо на мне сидит, перестала ярко краситься, потому что не хотела привлекать внимание к своему «округлившемуся лицу».

На социальную жизнь это повлияло тоже. Я не могла выходить из дома, потому что «весила слишком много», не сидела с друзьями и подругами в кафе, потому что настолько переедала с утра, что даже вечером еда в меня буквально не лезла.

На личную жизнь тоже забила и перестала ходить на свидания, потому что не чувствовала, что этого заслуживаю.

Я все чаще бывала злой. Мне казалось, что все меня осуждают за набранный вес, поэтому я заранее занимала агрессивную позицию.

Однако никто и слова мне не сказал про набор веса. Возможно, люди просто не особенно замечали, поскольку он рос постепенно. Зато с ролью «главного палача» я прекрасно справлялась сама и ненавидела себя так сильно, что сейчас не могу найти слов для того, чтобы описать мое состояние тогда.

«РПП работает так, что идеал все время отодвигается от тебя»

Когда тебе кажется, что ты уже близка к своему идеалу, начинает хотеться большего. РПП работает так, что идеал все время отодвигается от тебя. Поскольку РПП изначально базируется на неприятии собственного тела и на ненависти к нему, то, как бы тело ни менялось, ты продолжаешь относиться к нему плохо.

В погоне за заветной цифрой на весах я совсем разучилась себя слушать и жила лишь в цикле «диета-срыв-диета». Иногда я была на подъеме, а иногда у меня совсем опускались руки, и я пребывала в состоянии полного безразличия ко всему окружающему. Жизнь была похожа на качели, которые с каждым разом били по лбу все сильнее.

«Спросила себя: а почему я, собственно, кому-то что-то должна?»

Для меня первым шагом в борьбе с РПП стала информация. В социальных сетях я подписана на страницы, которые продвигают идеи бодипозитива и феминизма.Читая посты, я однажды спросила себя: а почему я, собственно, кому-то что-то должна?

Если говорить о практиках, которые помогли мне справиться, то я постепенно отказывалась от ограничений в еде. Каждый день я повторяла себе, что могу есть все, что захочу. Таким образом я пыталась укоренить в себе идею, что моя жизнь – это не диета.

Одним из самых трудных решений был отказ от ежедневных взвешиваний. В тот период жизни казалось, что я ничего в своей жизни не контролирую, а взвешивание было способом ощутить этот контроль. Также среди трудных моментов было и нормализация режима питания (и если честно, эту проблему я не решила до сих пор). Мне проще с этим справляться, если вечером я просто составляю себе расписание приемов пищи на следующий день.

Далее последовало сокращение тренировок. Я поняла, что активность в таких количествах мне больше вредит, чем помогает, да и болящие колени беспокоили все сильнее. Порой было очень сложно, потому что казалось, что я тут же наберу вес и буду еще больше себя ненавидеть.

Потом я начал учиться распознавать сигналы своего тела и свои эмоции, а это особенно трудно, потому очень часто люди с РПП просто не могут сделать этого сразу, потому что долгое время сигналы своего организма они игнорировали и теперь не умеют в них разбираться. И сейчас, если РПП снова дает о себе знать, то я стараюсь не винить себя, а просто принять факт того, что это произошло, но это не делает меня плохим человеком, и таким образом я учусь себя принимать.

«Однажды, остановившись передохнуть, ты не узнаешь себя»

РПП все еще со мной, но сейчас я уже лучше справляюсь. Иногда могу неосознанно переесть или, наоборот, скрупулезно высчитывать калорийность еды и в итоге недобрать до суточной нормы. Но я научилась себя за это не корить. Я стараюсь относиться к своему телу как к другу и вести с ним диалог, спрашивая, что же произошло, почему сегодня это случилось. Я стараюсь разобраться в себе, и мне предстоит еще много работы. В будущем планирую начать ходить на терапию, потому что справиться с РПП в одиночку очень сложно. А пока такой возможности нет, я буду продолжать делать то, что делаю сейчас.

Когда я думаю про жизнь с РПП, вспоминается фраза психологини, у которой я была лишь однажды. Выслушав меня, она сказала: «У вас в жизни нет самой жизни». Не знаю почему, но эти слова мне сильно запали в душу.

Ваш вес и внешность вообще никак не определяет вас как человека. Не позволяйте обществу отбирать у вас жизнь и сводить ее к погоне за мнимыми идеалами, потому что в этой гонке можно потерять себя. И однажды, остановившись передохнуть, ты не узнаешь себя. Общество никогда не будет нами довольно, так есть ли смысл жить чужой жизнью и пытаться кому-то угодить?

Когда я слышу, что кто-то осуждает меня или других за вес, мне жаль этих людей. В них сосредоточено столько злобы, что они начинают выплескивать ее на других.

«Доходило до того, что я блевала после каждого приема пищи»

Это началось ещё на первых курсах университета и сначала было редким, незаметным. Наградила себя за учебу сладким, но съела чересчур – сходила поблевала, ничего вроде бы страшного. Это случалось раз в несколько месяцев, и я думала, что такое бывает со всеми.

Я с детства не чувствовала тело своим, а в подростковом возрасте и старше, когда вокруг появились образы «идеальных» женщин, стало ещё тяжелее. И проблема зрела. Когда понадобилась защита от стресса, то тело, которое я не чувствую и отделяю от сознания, хотело одного, а разум – другого. Тело хотело нарастить броню, увеличить оболочку, сознание – спрятаться, уменьшить тело. Так и началась булимия с перееданиями и вызовом рвоты. Быть в теле, чувствовать с ним связь намного сложнее, чем отделить его от себя, использовать как раба.

После расставания, которое было для меня очень тяжелым, булимические приступы участились. Я словно бы задвинула эмоции в дальний угол, чтобы не переживать их в открытую, и еда стала заменять переживания.

Эмоциональный голод было невозможно утолить, он переходил в физический, и я хотела есть просто постоянно. Ела, ела, и вес рос: сначала килограмм, потом два, три… Сил остановиться не было. Невозможно хотелось сладкого. Я себе говорила: в этот раз поем, потому что ПМС, в этот поем, потому что сложная ситуация, а потом буду что-то делать. Но сделать ничего не получилось: доходило до того, что я блевала после каждого приема пищи. Это случалось дома, в гостях, на работе, в кафе.

«Поскольку я медик, все возникающие тревожные звоночки от тела я быстро глушила»

В течение года моя булимия была вот такой – интенсивной, каждодневной.

Поскольку я медик, все возникающие тревожные звоночки от тела я быстро глушила. Начинал болеть желудок – принимала одни таблетки, мигрень – другие, поджелудочная – третьи. Я иногда думала, как бы отнеслась к такой ситуации, если бы она происходила с другим человеком, учитывая свое образование. Но те мысли, которые по этому поводу приходили, я не могла перенести на себя. Гипотетически, на другом человеке я понимала, что происходит, какие процессы в организме, возможно, начались, но когда я возвращалась к размышлениям о собственной жизни, проблема не казалась серьезной.

При этом я ходила на терапию. Но я никому не могла признаться в том, что происходит. Да, мы разбирали расставание, неприятие своего тела, но про этот аспект я молчала. Казалось, что это что-то настолько отвратительное и жутко, что это нельзя понять. Я боялась, что мне ответят: «Фу, ты что, просто не можешь взять себя в руки и перестать?»

«Когда человек с медицинским образованием неделю питается одними йогуртами и думает, что все хорошо и здорово, то это признак большой проблемы в культуре»

Я вижу в стандартах красоты определенную проблему. Да, кто-то может в ответ на комментарии о своем теле сказать «ну и ладно», не принять это близко к сердцу. Но для меня этот момент был и остается болезненным. Я чувствую давление этой культуры и пока не могу исключить ее из своей жизни. При этом рядом со мной нет людей, которые бы когда-либо называли меня толстой. Это давление – оно даже не в личных высказываниях, а просто кругом, как главная идея массовой культуры, центральный образ в инстаграме и вообще куда ни глянь. Когда постоянно видишь отфотошопленные картинки, хочется быть как картинка.

Теперь, когда я стала читать литературу об РПП, я понимаю, что то, что представляют нам как идеальное тело, не связано со здоровьем. Индекс массы тела – не слишком точный критерий для оценки здоровья, поскольку учитывает слишком мало факторов, но даже граница нормы этого индекса выше, чем нам пытаются показать. Индекс в 25 – это здоровый для медицины человек, для инстаграма – отвратительный толстяк, который скоро умрет от инфаркта.

Когда человек с медицинским образованием неделю питается одними йогуртами и думает, что все хорошо и здорово, то это признак большой проблемы в культуре восприятия тела и того, что нормально и ненормально делать для достижения определенного внешнего образа.

«Не надо привозить мне еду, не надо уговаривать меня съесть еще»

На работе пару раз спрашивали, что со мной происходит. Когда случилось расставание, я плакала даже там, пряталась за угол, выходила из туалета с красными глазами. Соседка по квартире ничего не говорила: мы обе много работаем и редко видимся. С сестрой тоже не особо часто проводим время вместе. Я же ныкалась, скрывала все это. Я внутрь не пускала, да никто особо и не лез. И бывали моменты приподнятого настроения: вот приходишь в кафе с друзьями грустная, съешь вкусной еды, отойдешь в туалет поблевать, а потом возвращаешься веселенькая.

Вообще мне не кажется, что люди, которым я говорила о своей булимии, меня услышали. Не надо привозить мне еду, не надо уговаривать меня съесть еще. Людям кажется, что это ерунда, а это то, что отбрасывает меня назад.

«Когда ты так долго используешь тело как ломовую лошадь, то уход за собой, уважение тела – это так странно»

Психотерапию именно с булимией я начала месяца два назад. Тогда я снова скатилась в какую-то травму, и было чувство замкнутого круга: я не могу есть, я не могу не есть, я не понимаю, что мне вообще делать, кроме как просто не проснуться. И вот когда я поняла, что мне не хочется больше вставать, пришло решение это обсудить с психологом.

Сейчас мне вроде как становится лучше, но любой стресс опять выкидывает в это вот все. Даже нарушение распорядка дня, которое влияет на питание, вызывает много проблем.

Самое сложное – это, наверное, готовить себе. И вообще заботиться о себе. Когда ты так долго используешь тело как ломовую лошадь, то уход за собой, уважение тела – это так странно. В период интенсивной булимии я почти перестала себе готовить, потому что зачем? Ты час стоишь у плиты – а потом это все равно быстро окажется в унитазе. Я отдельно покупала сладкое, про которое было ясно, что потом нужно блевать. Отдельно – всякие там огурцы и помидоры, которые можно было просто съесть.

У меня бывают срывы на то, чтобы мучить свое тело тем или иным способом. Если не блевать, то выпить слабительное или мочегонное после ужина с друзьями. Или устраивать какие-то пробежки с весьма сомнительной мотивацией. Такое щадящее самоповреждение. Не идеально, но лучше, чем резать себя, например. Для того, чтобы уйти от этого еще дальше, нужно время.

«Контакт с телом начинает возникать»

Для меня безумно сложно соединиться со своим телом. Задания терапевта, которые связаны с этим, вызывают панику, меня начинает просто трясти, слезы текут. Отрицание, отторжение: нет, нет, все, хватит, хочется убежать.

Я пошла на танцы, и это немного помогло чувствовать границы тела. Когда болят мышцы, я начинаю понимать, где тело заканчивается, чувствую его форму. Не очень здорово, наверное, но как есть.

Я чувствую улучшение, потому что контакт с телом начинает возникать. В сексе чаще, в повседневной жизни – очень редко, но все же.

Но проблема в том, что по поводу чужого полного тела мне легче почувствовать принятие и восхищение.

Я могу сказать про другую женщину, что она красива, а про себя, даже если вешу на десять килограммов меньше – нет. И я начинаю думать именно о весе как причине всего, но теперь сразу себя останавливаю.Я рада, что была в этом не так долго, не несколько лет. И не одна: у меня была и есть психотерапия.